…И вот два месяца она собирала травы и корни, искала и покупала указанные в списке минералы и составляющие, за бешеные деньги заказала кованый котел с чеканными символами и купила привезенный с Тибета бронзовый ритуальный кинжал. И в ночь полной луны на глухой лесной поляне она варила колдовское снадобье и пила его и произносила взятое из старинной книги заклинание. И вызывала силы тайные и могучие, и заклинала их на служение себе…
И в миг, когда предрассветный туман призрачной пеленой окутал поляну, она услышала, что тьма отозвалась на ее старания…
- Что, внучка, не идет никто? – прозвучало в тумане, и на поляну из-за ближайшей ели вышел коренастый старичок. – Ну, ты не расстраивайся только. В другой раз, глядишь, и получится.
Дедок был невеликого роста, одет неброско, в джинсы не первого года носки и серую рубаху навыпуск, подпоясанную веревкой. На плечи был наброшен видавший виды пиджачок. На ногах с трудом угадывались укороченные валенки. Лицо у деда было простоватое, обрамленное недлинной русой бородкой. На голове робко пряталась за немногими волосинками обширная плешь.
-Ты кто? - ошалело смотрела на деда колдунья.
-Дык, а какая разница? – дед подошел к котлу, сунул в него палец, лизнул его и задумчиво поднял очи горе. 
-Ага…- протянул он. – Ну, вроде все верно. С лягухами, правда, переборщила, а так все верно… И ведь, заклятье нашла где-то. Я думал, уж и заклятий-то не осталось путных… Передавать некому, старых-то колдуний раз-два – и обчелся, – добавил он в ответ на недоумевающий взгляд женщины.
-…Ты…ты – Сам Люцифер? – с внезапно вспыхнувшей в голосе надеждой  воскликнула она. – или…Асмодей? – голос резко поблек и завял -…Астарот? Или… или… - она в растерянности замолчала.
Теперь уже дедок с изумлением смотрел на нее. 
- Так ты во-он на кого ладилась? Ну, ты девка, дала!.. Да кто ж тебе сказал, что их этаким-то манером призывают? 
- Книга…- глухо произнесла она, чувствуя, как от неимоверного нервного напряжения у нее подгибаются ноги и она опускается на траву.
- Книга? – переспросил дед и посмотрел на большой черный пюпитр, стоявший неподалеку от костра. Подойдя к этому пюпитру, дед уставился на страницу большой засаленной книги в кожаном переплете, которая была освещена огоньком толстой черной свечки.
- Хм… - выдавил из себя дедок, пробежав глазами текст и смущенно поглядев на колдунью – Ну, ежели уж до такого дело дошло, то – делать нечего, надо помочь.
Он скинул пиджачишко с плеч и развязал на поясе веревку.
- Ничо-ничо, - продолжал он, задрав рубаху и расстегивая на джинсах пуговицы – Старый конь борозды не испортит. Это ж как баба изголодалась по мужикам, что  ведерный котел такого зелья наладила? – продолжал он, стянув штаны до колен и начав вытягивать из штанины правую ногу – Али все мужики у вас перевелись? 
Женщина, застыв в изумлении, не отрывая глаз, смотрела на его манипуляции.
- Ты что одежку-то не сняла заранее? – продолжал странный дед, сняв штаны окончательно и бесстыдно сверкая голыми ляжками и прочим достоинством, поскольку оказалось, что про нижнее белье дед, похоже, и не слыхивал. 
Колдунья издала тихий затравленный писк, глаза ее закатились под лоб и женщина плавно перетекла из сидячего в лежачее состояние, провалившись как в яму в глубокий обморок…
- От ить, тудыть через семь крестов, тараканье вымя, в свежую могилу и фамильный склеп! – высказался старик, хлопнув себя по плеши ладошкой и быстро натягивая штаны обратно, - видать ошибочка вышла!
Он подошел к лежавшей женщине, коснулся пальцами ее лба, довольно хмыкнул. В два движения подхватил с огня кипящий котел, выплеснул его содержимое на землю и, зайдя за деревья, ополоснул его во взявшемся не пойми откуда небольшом ручье. Зачерпнул чистой воды, поставил котел обратно, дунул легонько на уголья – пламя заиграло веселей…

Получасом позже он сидел рядом с костром, прихлебывая кипяток, сдобренный непонятными душистыми травами, из помятой жестяной кружки, тоже непонятно откуда добытой. Вторую такую же кружку держала в обеих руках сидящая рядом в накинутом на плечи дедовом пиджаке колдунья. В себя она пришла довольно быстро и вроде как поуспокоилась, но время от времени ее сотрясала легкая дрожь, и слезы, капавшие в кружку, похоже, с избытком пополняли объем взвара, который она отпивала.
- Дуры вы девки! – с выражением произнес дед, - ох и дуры! Ну, какая холера тебя под руку толкала, когда ты это зелье-будоражку варить задумала? Ладно, была бы баба в летах, а то ведь зелень непутевая! Мужика не то в постели, и в бане, небось, не видала. А туда же – на будоражку заговор плести…
Колдунья покосилась на деда.
- Я же – по книге… «На власть сильномогучую, на силу демонскую, что в полное владение вызывавшей дается…» - пробормотала она.

- Так того ж зелья пары глотков хватит, чтобы справному мужику бабу-то всю ночь  любить шибко, да и не помереть к утру от перетруженности. А ты – ведро!.. Это ж роту целую на боевой взвод поставить можно, - дед сам хихикнул над собственным сравнением.
Колдунья опустила голову еще ниже, засопела, уткнувшись носом в кружку.

Прошло еще сколько-то времени и под ноги легла недлинная лесная тропинка, приведшая обоих к небольшой бревенчатой избе. Изба, до окон вросшая в землю, стояла в такой глухой чащобе, что, ежели бы не дедок, то и не сыскать ее вовеки. Изнутри изба особым убранством не отличалась – печь, пара широких лавок у стен, массивный дубовый стол, сбитый из половинок бревен, да три дубовых чурбака вместо стульев.
Дед бросил на одну из лавок толстое красивое лоскутное одеяло, извлеченное из темного угла, мотнул головой женщине.
- Ну, ты до света подремли… А утром я тебя до станции провожу. Не след молодым девкам по нашему лесу ночью шастать. …Хоша бы и колдуньям.
Дедок ехидно ухмыльнулся и двинулся к выходу.
Она опустилась на лавку, обернулась к деду.
- А как же вы?..
Недоговорила, тихо охнула – на месте ну вот только что стоявшего у порога деда стоял, нагло ухмыляясь и подмигивая сразу обоими зелеными глазами, большой темно-серый кот. Кот потянулся с наслаждением и, гордо вытянув кверху пышный хвост, проследовал на выход. На самом пороге, задержавшись на мгновение, бросил через плечо:
- Ты спи, девка. Светает скоро…
После чего исчез за дверью, прикрыв ее за собой аккуратно…
Второй раз за эту ночь она потеряла сознание. А может, вредный дед чего нашептал – заснула она. 

И утром, когда дед, заставив ее выпить кружку травяного взвара, повел ее по тропе, она никак не могла припомнить, то ли помстилось ей вчера про кота говорящего, то ли во сне увидала. Дед в ответ на ее робкие вопросы нес какую-то ахинею про урожай желудей в этом году, про то, что лисы линять раньше времени стали, про пенсионные льготы, которые никак не хочет оформлять сельсовет…
Вышли на широкую тропу – не тропу, а, пожалуй, что и на накатанную дорогу.
- Ты теперь иди прямо, никуда не сворачивая, - наставлял дед, - тут тебе и станция через полверсты будет.
- А вы?..
- А мне чутка в сторону, к тетке Татьяне за сметаною. Две коровы у нее!.. 
В голосе деда явственно прозвучало уважение к упомянутой тетке.
- Да ты не бойся! Я за тобой издаля посмотрю…
Она пошла по дороге, поминутно оглядываясь. Позади периодически мелькал полуплешивый силуэт в потертом пиджачке. Постепенно силуэт менял очертания, то разрастаясь до фигуры богатыря, то съеживаясь и ссутуливаясь до размеров некрупного медвежонка.
В последний раз она оглянулась на стену близкого леса, уже войдя в двери электрички. Очертания деда, полузатерявшегося на фоне темных деревьев, окончательно преобразились в кошачьи. Серая тень, горделиво потряхивая задранным хвостом, скрылась в густом подлеске…
«Я вернусь обязательно», думала она, прижавшись лбом к стеклу вагонного окна, «Научусь всему-всему, до чего сумею дотянуться, и – вернусь! Я стану ведьмой!» 
Слезы неспешно сползали по ее щекам.
«Давай-давай, сестренка!», мысленно соглашался с нею кот, неторопливо трусивший по лесной тропе к подворью тетки Татьяны. «Ведьма из тебя, конечно, еще сопливая, но, ежели постараешься со всем тщанием…»
…Впереди его ждала сметана, забота об урожае желудей, лисьей линьке и прочие важные и серьезные дела. 
А ее… ее ждет тяжелый труд, учеба и… может и впрямь из нее выйдет хорошая ведьма…